Логически после Кровь за кровь

Шах. Защита. Рокировка. Снять защиту. Шах. Мат.
Его жизнь была постоянной партией в шахи, нон-стоп, с меняющимися противниками, скользящими мимо декорациями залов для игры. Мир стал для Атериона расчерченной доской с тех дней, когда Индрель, начав обучать его колдовству, одновременно взялась тренировать его в игре в шахи. “Ты можешь быть пешкой, ты можешь быть фигурой. Таковы все мы. Но я хочу, чтобы ты был игроком.”
Она объяснила ему, почему только колдуны, исследующие иные планы, могут считаться - со временем - игроками. Стоя на доске, ты не увидишь, что ты - в игре. Лишь взглянув на доску с иного плана, ты понимаешь расстановку сил.
А затем доска обрела третье измерение… и еще, и еще одно, и Планы Обливиона, ошеломив его детский разум, запечатлелись в нервах и мозге Атериона в той мере, в какой мог воспринять их смертный. Пусть даже альтмер, пусть даже ребенок с гибкой детской психикой.
Для Лордов Даэдра пешками были все - и смертные, и насельники Обливиона, - так что смертные могли время от времени выиграть ход-другой в их глазах наравне с даэдра менее высокого ранга. Для смертных же угрозу представлял любой даэдра.  Нужно было на много ходов вперед просчитывать использование любого из вызванных с Планов Забвения, прежде чем вызывать их.
И нужно было помнить, что сам ты никогда не будешь признан Игроком в глазах Лордов Даэдра.
..Возможно, кто-то из смертных это забыл.
Возможно. И чья-то глупость - Атерион не собирался искать деликатных слов - едва не сняла с доски ту, одну из немногих, фигуру, какой дорожил Атерион.
Его брата.
Его ненавистного, вздорного, отвратительно занудного, его бесконечно любимого Таро.
Кости превратились в лед, да так еще и не отошли, когда он узнал, что случилось. По описаниям, какие дала Эленвен, это мог быть только кто-то из кинрив, не ниже. Атериону не хотелось думать, что кому-то хватило самоуверенности вызывать кинмаршера или еще того веселее - маркиназа… хотя с Советниками самого Дагона и Арантаро, и Эленвен вряд ли бы справились.
Реальной, но неприятной была еще и другая возможность: не завелся ли поблизости гений идиотизма, решивший поэкспериментировать с Вратами? Вратами в Обливион. Хотелось верить, что - нет. Очень хотелось верить. Но именно поэтому Атерион допускал и такой вариант.
Они убивали моего брата.
Он прихватил с собой серьезный запас зелий для восстановления и усиления магии. Неизвестно было, с чем придется столкнуться, - его оружием всегда были разум и воля. И хотя никому из отряда Атерион не мог доверять так же, как Таро, - один или двое солдат прикроют его на время магических трансов. Будем надеяться, прикроют.
Словно пса, роняющего пену с искривленных рычанием губ, он похлопывал свою ярость по холке, удерживая где-то в самом глубоком уголке души. Чья-то дурь и прихоть поставила Таро на предел жизни и смерти.
Если вызыватель по-прежнему жив… (Атерион страстно хотел бы, чтобы это было так)... ему предстояло прожить еще долго. Очень долго.

Спустив с руки туманную полосу-указатель, Атерион, с оживленной улыбкой, фальшивой до кончиков ресниц, взглянул на ехавшего рядом босмера. Тоже колдуна...
- Кажется, это рядом. Прекрасная возможность немного развеять однообразие здешней скуки. Как полагаете, кто может стоять за инцидентом?
Небрежный светский тон, отработанный до естественного. Мимолетный знак командиру отряда - боевая готовность, бдительность первого уровня. Сгустившийся воздух в направлении, куда указывало заклинание.
Взгляд вокруг из-под тяжело опущенных век. Каждый камень, каждое пятно пожухлой листвы - будто почерневшая кровь. И может быть кровью. Кровью его брата.
Очень долго… И нет, Рулиндил, ты их не получишь. Я отдам то, что от них останется.

С рассеянной улыбкой Атерион оценил погоду. Не хотелось бы еще бороться с дождем, но небо как будто обещало оставаться ясным. Воздух был прозрачен настолько, что вдали, внизу виднелось это причудливое и впечатляющее сооружение- то,что местные называли “Драконьим мостом”. Драконы! Ха. Сказки, Обливион их побери. А вот дремора и недоумки, их вызывающие, - это не сказки. Это реальность, с которой нужно считаться, если хочешь остаться на игровом поле подольше.

Отредактировано Athaerion (2014-03-16 15:12:03)

Босмер говорил, и Атерион не столько слушал - сказанное было очевидно, - как наблюдал за ним. Их краткое знакомство в Маркарте, когда тот вернул (на кой скамп?) полукровку после каких-то ротмитских похождений этой парочки, оставило в памяти альтмера минимум информации и ноль - полезной. Но из записей Диренни Таро в свое время узнал, чем и поделился с братом, что их босмер-агент при Коллегии увлеченно изучает даэдра. Полезное - и настораживающее увлечение. Настораживающее, поскольку Диренни описал Летео, по сути, как фанатика своей идеи.
Научный фанатизм Атерион понимал, как и любой альтмер, однако сейчас любой колдун вызывал в нем глухое раздражение. Кто-то из этой породы стал причиной высвобождения дреморы - и нападения на Арантаро. Да, и на Первого Эмиссара тоже, что, может быть, имело значение для Таро, но для Атериона - сугубо дипломатическое.
Почему ты так заинтересовался даэдра, босмер? И что полезного мне ты о них знаешь?
Время для Атериона не имело значения. Он вырвался из безумия своей одержимости несколько лет назад, но цели отыскать Наарифина не оставил. И, без лишней огласки, спокойно и методично, собирал и сортировал всю информацию, какая могла ему помочь с поиском и проникновением на нужный План. А, имея подобную цель, не станешь брезговать любым источником знаний.

С момента, когда по отряду была отдана команда повышенной боеготовности, вперед на уставную дистанцию выдвинулся один из солдат, следовавший за туманной полосой заклинания, но не только. Не заклинание было для разведчика главным, а его наблюдательность.
Он подал знак, остановившись на обочине, и отряд рассыпался цепью, охватывая периметр.
Атерион спешился, неторопливо подходя к месту, где заклинание уходило в подлесок. Деревья здесь раздавались в стороны, давая опушке зарасти травой и мелким кустарником. Теперь это место было покорежено столкновением магии и физической силы.  Разведчик, лучший в отряде следопыт, без дополнительных указаний занялся своим делом. Недолго порыскав по опушке, он нырнул в рапажник, бесшумно, не шелохнув веток. В ожидании, пока следопыт сообщит о находках, Атерион не собирался рассчитывать только на солдат. В конце концов, с ними был босмер, пусть,может быть, и не следопыт, но этот народ умел подмечать в лесах больше, чем обученные охотники.
Сам он не собирался соперничать в наблюдательности с Саэрнилом, на целиком измолоченной поляне. Если в глубине остались следы, Саэрнил их найдет.
Атерион вопросительно взглянул на Линеля и неопределенным кивком указал на опушку.
-  С какой дистанции ты смог бы контролировать призванного дремору?
Если предположить, что дремора вступил в бой, контролируемый призывателем.
Но если это предположить, то следовало также допустить и то что дремора был частью замысла против талморцев. Или - именно против Эленвен? Вряд ли Таро успел заслужить такую персонально ориентированную ненависть среди тех, кто мог призывать дремор.
Нет. Вряд ли. Сложный и неэффективный план. Атерион не мог представить, чтобы среди смертных кто-то - не наделенный особыми дарованиями или предметами от одного из лордов даэдра - сумел так долго удерживать призванного из Обливиона.
Но возможность, что нападение на талморцев не было случайным, оставалась, и весьма сильная. На любых талморцев - или кто-то точно знал, что сейчас по этой дороге проедут Посол и ее сопровождение?
Братья Бури - и мощнейший вызыватель на их стороне? Пфф. Сошествие по молитве каменноугольного Талоса и то было бы вероятнее. Нет… Просто - не те меры, не в то время и не в том месте.
Тогда - что здесь ключевое: место или время?

- Так вы эксперт? С вызыванием подождем до особых моментов. Дальше мы с вами пойдем вдвоем. Я не хочу, чтобы кто-то помешал увидеть то, что нам следует видеть.[/b]
По крайней мере, - босмер действительно колдун. Атерион оценивающе прищурился. Предложение выслать дремору было легко проверяемо, и Линель, не умея это сделать, не стал бы валять дурака с похвальбой. Или стал бы - рассчитывая, что предложение не примут? Потому что вызывать здесь дремору, не имея серьезных причин, было бы по многим моментам неуместно. Атерион навскидку мог бы назвать шесть, а если подумать,то и больше, - думал ли агент аналогично или следовал иной логике, оставалось неясным - и значения, по сути, не имело. Босмер был подотчетен Рулиндилу, пусть тот разбирается с его мышлением.

Недоверие к босмеру, перышком щекотавшее мысли Атериона при понимании, что тот - колдун, с предложением агента окрепло. Помимо прочего, Атерион не доверял полностью ни одному шпиону не своей расы, исключая Эстель. Он не считал возможным безусловную и полную преданность Талмору ни с чьей стороны, если та была только куплена за деньги, а то и, чего доброго, базировалась на зыбких моральных категориях, - а не обеспечена привязанностью к близким или имуществу, оставшимся под рукой Талмора. Можно ли считать, что какой бы то ни было не-альтмер понимает и разделяет высокие идеалы, образ мышления и цели Талмора, - если даже среди альтмеров попадаются экземпляры, о которых и вспоминать не хочется? Ответ отрицательный.
А в таком случае - что движет этим конкретно взятым босмером в этом конкретном случае?
Ах, да - приказ. И научный интерес.  Хорошо, пусть будет научный интерес, пока не выяснится, какой именно.

Саэрнил указал им проход к пещере и пошел вперед. Теперь разведчик стоял с созерцательным видом и обдумывал некую глубокую проблему мироздания. Когда Атерион подошел ко входу в пещеру, он проникся тою же загадкой.
“Так. А поросеночек-то чем виноват?” - озадачился альтмер. В горстке окровавленных перьев и внутренностей можно было опознать маленькую, всего лишь с кулак, сову.
Она лежала в стороне от более крупной тушки, которая явно принадлежала существу двуногому и безголовому - ныне, и предположительно, при жизни. Остатки одежды на останках тела были похожи на робу, какую принято носить у магов. Теплую, немаркую, хорошо воспринимающую заклинания защиты, на случай, если потребуется броня.
Ага. Голова все же была - и, равно как при жизни, служила неказистой декорацией, водруженной теперь на скол базальтового валуна высотой на ладонь выше Атериона. Украшению попытались придать большую художественную ценность, вытянув, но не вырвав, и засунув в рот глаза.
- Замысел неплох, воплощение подкачало, - пробормотал Атерион, доставая из кармана униформы и натягивая тонкие кожаные перчатки. Не стоило подвергать себя неизвестному риску, хватаясь голыми руками за все, что плохо лежит.
Он снял голову с ее пьедестала, стряхнув уже нажравшихся и разбухших насекомых, и повертел, рассматривая внимательно, но бегло. Без сомнений, это был альтмер. Молодой и плохо питавшийся. Никаких воспоминаний о прежнем знакомстве с ним у Атериона не проснулось.
Когда Линель тоже осмотрел голову, Атерион передал ее Саэрнилу - показать остальным, упаковать и перевезти в посольство. Может, кто-то опознает, если не получится сделать это иначе.
Базальтовый столб и скала у входа в пещеру были вылизаны огнем. Судя по направлению опала, это была единственная магическая вспышка. Парень попытался защищаться и бежать.
Но почему сова? Это случилось ночью? Тогда чем развлекался совоубийца в промежутке до нападения на Таро и остальных?
Атерион вопросительно посмотрел на босмера.
- Совы могут летать днем?

Отредактировано Athaerion (2014-03-23 14:30:18)

Недалеко и недолго... Почему его мысли крутились вокруг дохлой совы? Не принимая в расчет того, что причиной могло быть просто нежелание думать о других обстоятельствах момента, в котором Атерион себя обнаружил. Вопрос босмера он сперва оставил без ответа, как и его подчеркнутую вежливость, у большинства смертных обычно призванную слегка припудрить наглость. Линель мог пригодиться... или не пригодиться, но пока это не было наверняка известно. "В самом унылом случае, пущу его проверить наличие рун-ловушек. Ножками и ручками." Для таких проверок Атерион использовал своих любимых огненных атронахов, не только целесообразных, но и прекрасных, но ради экономии магии и босмер сойдет.
Однако какая-то нотка, когда Линель говорил о привычках сов, тронула внимание Атериона. Где же вырос Линель? В одном из древесных городов? Или, как многие в наши запутанные годы, никогда не видел родных краев? Атерион ничего не знал о своем спутнике, да и не находил это нужным. Но говорил босмер с отстраненной уверенностью, с какой мог бы мимоходом согласиться, что дождь - мокрый.
- Думаю, да, - неторопливо проговорил Атерион, рассматривая босмера скользящим взглядом, между тем, как оглядывал окрестности пещеры. - Есть нечто, что нам обоим следовало бы знать прежде, чем входить в пещеру. Например: стоит ли вообще туда входить? Или лучше пустить вперед дремор, атронахов, парочку заржавевших двемерских центурионов, чтобы те вырезали и выморозили все живое и выжгли и повзрывали все неживое... Вот только после них входить туда нам с вами уже не имело бы смысла. Если случайно, господин Линель, вы не некромант и не умеете допрашивать трупы. Вы некромант?
Ледок шуршал и похрустывал в его голосе, легкая скайримская поземка снегом по насту.
- Вопрос о полномочиях мне неясен. На что, по вашему, мне нужны особые полномочия? Вы предполагаете, что эта нора ограждена правом неприкосновенной частной собственности, вторгаться в кою мы с вами смеем лишь с ордером от солитьюдского ярла?
Он сломал интонацию так же внезапно, как делал частенько, приводя собеседников в замешательство. От холода не осталось и льдинки, в тоне, ставшем доверительно-негромким и чуть ироничном, ощущалась спокойная забота:
- Линель, что с вами не так? Вы опасаетесь чего-то, связанного с этой пещерой? Говорите. Нас не услышат.
Он повел глазами в сторону, - Саэрнил ушел с головой к дороге и еще не вернулся, остальных за деревьями и кустарником тоже не было видно.
- Если вы боитесь - оставайтесь, помогите Саэрнилу.

Как многие вариативные заклинания, обнаружение жизни действовало по-разному в зависимости от структуры препятствий, от состояния этой самой “жизни” - бодрствования или сна, возбуждения или расслабленности, - вот только одно оставалось неизменным. когда Атерион его использовал, у него чесалось в носу. И хотелось чихать. Да, можно назвать это своеобразной формой аллергии, впридачу к характерному для перестройки зрения эффекту адаптации и последующему пересыханию глаз. Поэтому, спускаясь по слабо освещенному проходу вглубь пещеры, он прижимал двумя пальцами переносицу и игнорировал присутствие рядом босмера, - при желании, тот мог списать это на одиозное высокомерие альтмеров. Атерион всматривался вглубь стен, чтобы не упустить мельчайшее свечение ауры, оценить расстояние и возможный риск встречи. Да, Изменения - школа объективная и объектно-направленная, но не все ее эффекты заметны со стороны. Определения - что жизни, что смерти, - в отличие от освещения или ясновидения,  были видимы только заклинателю, и Атерион не имел привычки извещать кого бы то ни было об их применении.
Правда, разглядывая светящиеся ореолы сквозь каменную стенку, можно было вмазаться лбом в эту самую стенку за здорово живешь, а любое дополнительное освещение мешало их видеть. Не свечки, впрочем, - прогорклого сала и дешево слепленные,  кое-где натыканные у самого пола пещеры, чтобы лишь разметить направление коридора тем, кто должен был сновать здесь достаточно часто. Эти давали света так мало, что чудом было заметить даже их сами, не то, что выщерблины и камни на полу.
Так что Атерион не столько шел, как шествовал, в полном согласии с заветами Аури-Эля, неспешно, шаг за шагом, будто прогуливался по эспланаде, и тем самым удлинял себе жизнь.
Тишина стояла из тех, какую счастливчики, не спускавшиеся в гробницы, полные зомбей, называют могильной. Тишина и непроницаемость взгляду. Ничто живое не нарушало медитативного мрака. Как и ничто ожившее, - Атерион убедился в этом, активировав вслед за поиском жизни перестроив себя на прозрение неподобающе шустрых мертвых. Два заклинания, одно за одним, ломавшие его тело, были нагрузкой и для привычного мозга. Не останавливаясь, он на ходу сунул руку в поясной кошель за маленьким фиалом с экстрактом стимулирующих трав, и сделал глоток. Нёбо впитало ностальгические ароматы Алинора.
Крепко зажмурившись, Атерион вдохнул и выдохнул, ускоряя аккомодацию, избавляясь  от чувства песка в пересохших веках. 
- Линель, вы не подумали прихватить пару факелов? - спросил он, не понижая голоса, уверенный в их одиночестве. - Использовать огненных атронахов вместо лампочек было бы расточительно.
Не будь свечей, все равно пещера носила бы вполне явные следи обжитости, и прежде всего - запахи. Ни животное, ни существо разумное, если оно не было достаточно разумно или трудолюбиво, или умело, чтобы организовать хорошую вентиляцию, не способно обитать долгое время в закрытом помещении, не оставляя вокруг себя вони, присущей его жизнедеятельности. Пока что слабеньким дуновением, она тянулась откуда-то во внешний проход, смешиваясь с воздухом снаружи. Нет, это был не тот крепкий застойный звериный дух, способный отпугнуть соперников, каким стараются метить свое жилище хищники и не вонь скота, привыкшего гадить, невзирая на места и лица, - это был смрад цивилизованный, целомудренно разбавленный попытками борьбы за чистый воздух. В нем угадывались и припахи дыма, кухонного и жаровенного, и ноты обеденного "послевкусия", и характерные резкие вкрапления алхимических составов, помимо прочего, четко обозначившие для Атериона способности здешних жильцов.
Да, несомненно, пещеру обуютили маги или травники, или те и другие, - и уж точно разорванный у порога сопляк был здесь не...
Упс!
..Не единственным.
Атерион с досадой прошипел ругательство,попятился и резким движением кисти вскинул над ладонью шар света, разглядывая того, кто измарал ему сапог своими кишками.

Голос босмера звучал напряженно, одышливо. Атерион отметил это мельком, не заостряя внимания, причина была очевидна и многочисленна. Он сам дышал короткими вдохами, сильными выдохами выталкивая из носоглотки смрад.

Мертвящая пустота происходившего для него оправдывалась лишь незримым участием Таро, присутствием издалека, постоянным ощущением пульса брата, будто бы медленно, натужно бившегося в собственной крови Атериона.
Араннелия была прекрасным целителем, и он не боялся - нет, не боялся, совершенно не боялся, не должен был бояться за жизнь Таро. И бояться не смел, словно капля ядовитого страха могла сместить ток его жизни в иную сторону. Атеро подпитывал в себе уверенность в целительских талантах Араннелии, едва только мысли вновь возвращались к брату, - а происходило это несколько раз за каждую минуту, фоном к любым мыслям, к любым речам и рассуждениям, и не могло прекратиться. пока он не увидит ясные, свободные от боли золотые глаза Арантаро.
Иного смысла быть в этой вонючей дыре для него не было. Более того - любой иной смысл заниматься чем-то, пока Таро распластан на постели, раскатан в провь и мясо, и каждый вздох его зависит от усердия лекаря, - для Атериона был бы предательством.
В этот раз он хотя бы не испытывал чувства вины за то, чего не мог изменить. В этот раз он был достаточно взрослым, чтобы найти своему разуму другое заделье.

Неожиданно вопрос босмера, формальный как некролог, взбесил Атериона.
- Вам нужны мои слова? - он сухо фыркнул. - Отлично. Заткнитесь и приступайте к работе!
Грубость была бессмысленна, она не помогла сбросить настроение.  Первым побуждением Атериона было оставить сказанное как есть, - босмер перетопчется, проглотит, - но сработало внушенное с детства: “Не опускайся до случайностей. Грубость и оскорбления должны быть обдуманными и целенаправленными, иначе это - моветон ”. 
Он глубоко вздохнул, закашлялся отвратительным запахом, затем нехотя пробормотал:
- Простите, Линель. Я был несдержан. Давайте обыщем это… обиталище.
Вывернутые кишки двух или трехдневных трупов для Атериона были фактором не столько тактильного, как эстетического неудовольствия. А вот то, что грязь застала его врасплох и вынудила к вспышке, было досадным знаком: он был напряжен больше, чем осознавал.
Оказавшись перед фактом, Атерион постарался выкинуть из мыслей все, кроме необходимого здесь и сейчас. Темнота. Где-то, кроме свечей, тут могут быть факелы, пусть даже на освещение уходит совсем мало маны, но что впереди?  Запахи. Дрянь, конечно, а в поясе есть, среди прочих зелий, и кое-какие ароматические составы, но прибегать к ним не стоит. Реакция на вонь сгладится, и обоняние сумеет помочь распознать детали. Кстати, разве у босмеров оно не острее?
Он посмотрел на Линеля, крылья носа у босмера мелко подрагивали в явном отвращении.
- Линель, мне нужны ваша наблюдательность, ваш ум и навыки колдуна. Задача: узнать, почему меры Талмора попали под удар даэдра? Был ли это целенаправленный акт, случайность, ошибка или глупость? И, разумеется, - кто виновен? Кто-то должен заплатить за то, что случилось. Талмор не может прощать подобных вещей.
“И я - не смогу. Кто-то ответит.”
Он достал из поясной сумки флакончик с ароматным маслом, сделанным им уже в Скайриме, из местных растений с неожиданно яркими пурпурно-красными цветами. У них был восхитительно тонкий и неповторимый запах, а кроме того, сами по себе эти цветы помогали быстро восстановить магические силы.
- Держите. Я хотел бы, чтобы ваши органы чувств помогали нам в поиске, а не валили вас с ног.
Он жестом указал босмеру на левую часть зала, где у очага со следами готовки стоял массивный шкаф, и был придвинут стол. Сам, мягко ступая, шагнул вправо. Половина трупа, оскорбившего его сапоги, лежала навзничь именно вправо головой, откинув руку и прижимая другую к суконному нагруднику робы, теперь - неровно колыхавшемуся от копошащейся под тканью живой массы. Атерион вновь натянул перчатки, не собираясь рисковать, наклонился и разжал тронутые гниением фаланги. Немного переусердствовав, он отломил два пальца, но добрался до того, что покойник сжимал в руке, - амулет.
Увидев вещицу, Атерион с досадой поморщился. Если здешние мудрилы возлагали надежды оберечься от даэдра с помощью такой магии, странно, как им удалось его вызвать.
По виду помещения, особенно здесь ожидать было нечего. Столовая или общая комната, где ели, разговаривали, где занимлись бытовыми делами. Второй труп, распростертый поперек стола, возможно, ел сам, прежде чем стал пищей, а то,что осталось еще от одного… или двух?..  при жизни бежало к выходу от развилки коридоров в глубине зала.
Прежде, чем они отправятся глубже, Атерион заглянул в сундуки у стены. В одном лежала стловая утварь, другой был заперт и давал какие-то надежды, но… заперт он был скупым келарем. Внутри оказались бутылки вина.
Быть может, там и нашлось бы что-то поинтереснее - скуума, например, а то и секретный рецепт подливки к оленине по-тмутаракански, - но Атериона сжигало нетерпение. Он выпрямился, захлопнув крышку.
- Что-нибудь интересное? - не ожидая ничего особенного в ответ, бросил он через плечо.

Здесь жили маги. Здесь они работали, вели исследования. И заведомо занимались этим не на кухне.
Коридорами из глубины зала начинались внутренние помещения.
Он снова указал Линелю влево, сам же направился от развилки коридора направо, мысленно вычерчивая схему пещеры.
- Проверим до ближайших помещений. Если пещера ветвится, уходите не дальше, чем на сотню шагов и возвращайтесь. Нам не нужны сюрпризы, не рискуйте.
Чем глубже зарывается маг, тем больше ловушек он будет ставить для непрошенных гостей. Атерион и сам не любил, когда его отвлекали от работы, и понимал такой подход к делу. Хотя, может быть, даэдра снес все ловушки, наводя здесь собственный порядок.

Отредактировано Athaerion (2014-04-06 19:22:53)

“Экспериментальный образец? Тогда почему жива и даже свободна?”
После того, что они с босмером видели в общей комнате, Атерион не поверил бы, что раздухарившийся гость из иных планов пожалел бы крошку Гретхен из-за того, что она оказалась бы в клетке для подопытных.
Конечно, на “дружелюбный” призыв Линеля выйти с поднятыми не для заклинания руками никто не поторопился. Из закутка коридора послышался писк и всхлип, задавленная истерика, которой Атерион предусмотрительно не поверил и запустил в направлении звука световой шарик. Писк перешел в визг, но выхваченная ярким светом фигура не кинулась в атаку, не рванула в бега, а точно кролик сжалась в комок на полу и прикинулась невидимкой. Магия Иллюзий в форме самогипноза, с закрытыми глазами, - примерно на уровне трехлетнего ребенка: “Я не вижу - и меня не видят”.
“Верить - не верить”, как вопрос, для Атериона никогда не стоял: конечно же, не верить. Пусть на девице надето обличье деревенской простушки, в комплекте с глупой мордочкой и холщовым платьем, пусть она жмурится и повизгивает, изображая смертельный ужас, - Атерион знал, что день, когда он примет на веру хорошо сконструированную внешность, станет последним днем его жизни.
Он не сотворил заклинания брони или защиты от магии лишь потому что не знал пока, какой именно магии от девицы можно ожидать. И на первый случай просто заготовил в одной руке оберег. Второй, подойдя к девице, поднял за подбородок ее лицо к свету.
Неподдельное выражение ужаса соответствовало тому, что могла бы увидеть тут крестьянская девчонка, - но какого скампа она тут вообще ожидала увидеть?
- Бедная девочка, - самым мягким из заготовленных для дипломатических моментов голосом промурлыкал Атерион, нарисовав улыбку, - как ужасно видеть тебя здесь! Неудачное время, неудачное место. Как ты сюда попала, дитя, давно ли? Ты здесь одна?.. Ну, ну, все хорошо. Ты в безопасности. Помощь пришла.
В лице Талмора, да. Хорошая шутка. Жаль, Таро нет рядом - посмеяться...
Не имело значения, насколько он поверит ее сказке. Пусть рассказывает, что сама захочет. Допросить можно будет и позже.
Слезы и сопли, трясущиеся щеки и обвислые в перепуге губы, - ради Талмора чего только не стерпишь возле себя! Атерион посмотрел на Линеля с определенным сомнением, думая, не поручить ли девчонку его заботе, - пусть выведет из пещеры на воздух, под стражу солдат. но передумал. Он все еще не был уверен, что девица - именно та, за кого себя выдает. Крестьянская дурочка, закрутившая роман с учеником чародеев, прибежавшая на свиданье и не встретившая своего парня в условленном месте. Зная, что есть тайный выход из пещеры (вполне понятно, раз в пещере поселились маги,возможно, изгнанники из какой-нибудь гильдии ), девица решила сама пойти к дружку в гости. Она знала, что маги, по большей части, будут днем спать. “Почему? Они что, вамп… мм, солнца не любили?” - этого девушка не знала, но предположение вызвало у нее слабую улыбку. Нет, солнце тут ни при чем, они вели какие-то опыты, которые часто требовали темноты. “Вот и жили как совы, ночами”.
- Араннир сказал, что сегодня он встречает телегу дяди с припасами, а остальные будут дрыхнуть вповалку после какого-то важного опыта…Он так сказал - дрыхнуть вповалку. В прошлый раз, когда мы виделись… два дня назад.
И вот она пришла, и вот так все было, и вот она не может найти своего Араннира, потому что уже даже искать боится.
Какой же мужчина откажет в помощи даме! Особенно если он не хочет выпускать ее из-под контроля и сомневается в любом ее слове. Даже в том, женщина ли она. Где был дермора, там… чем не шутят аэдра, возможно все.

..Постойте-ка? Два дня назад? Иначе говоря - в день, когда здесь были Атерион и Госпожа посол.
- И в котором часу вы примерно расстались позавчера с Аранниром?
Голос альтмера, журчащий, умиротворяющий, звучал с особенной мягкостью и заботой.
Он сопоставил время. Примерно за пару часов до появления здесь Эленвен.
“Нири сказал, что опаздывает, что должен поскорее возобновить какие-то заклинания, кажется, в пентаграмме, и я ушла домой…”

Возобновить заклинания в пентаграмме!
Атерион скрипнул зубами.
Влюбленный ученик. Натешившийся со своей подстилкой. Пьяный от радости.
Он был на волосок от того,чтобы размазать нордскую поблядушку об стену.
Таро. Брат… как нелепо играет судьба! Из-за развратного недоучки, из-за деревенской малолетней твари, прибежавшей потискаться с учеником чародеев, погибли и были изранены достойные альтмеры, не чета этой сучке и ее сосунку-полюбовнику.
- Линель, - очень тихо проговорил он, чувствуя, что выдержка его вибрирует на грани. - Будьте так любезны, проводите барышню наверх. Пусть ей обеспечат надежную безопасность. И охрану.
С застывшей улыбкой он бережно подтолкнул девицу к босмеру, касаясь ее плеч лишь самыми кончиками пальцев. И немедленно убрал руки, сплетя их за спиной в замок.
- Затем возвращайтесь сюда. Работа еще не окончена.
И не начата, по сути.
Он отвернулся от обоих, Не дожидаясь выполнения своего приказа, и с тою же костяной улыбкой уставился взглядом в стену. Вдох. Выдох. Медленно. Спокойно.
Развратная деревенская потаскуха!
Имбецильный похотливый сопляк…
Если бы хоть на пару минут Атерион мог позволить себе сбросить это клятое самообладание.

Отредактировано Athaerion (2014-04-09 17:10:41)

Все ли с ним в порядке! Если бы Атерион испытывал хоть малейшее желание разлепить губы, он сказал бы, что к сожалению, теперь-то о ее возлюбленном идиоте девица может не беспокоиться. Хотя порой любому приходит желание кого-то убить, воскресить и убить еще не один раз, но не всякий для этого изучает некромантию. Не стал бы и Атерион.
Овладевшая им холодная ярость избавила Атериона от ненужной чувствительности, трупная вонь перестала его беспокоить, и даже сосущая боль в груди, не покидавшая его тревога о Таро отступила вглубь, став легким фоном. Если его только можно спасти, то Араннелия это сделает. Прекрасная стерва Араннелия. Когда она бралась кого-то лечить, смерти стоило десять раз подумать, прежде чем вступать в поединок.
Потому-то Атерион и напросился с отрядом на разведку места побоища, чтобы не мельтешить бестолково и мучительно, надоедая Араннелии и самому себе бесполезной суетой,расспросами, бессонницей. Когда он вернется, диагноз будет окончательно ясен.
Вспомнить только, что он был рад, когда Таро отправился с Эленвен в этот треклятый Хелген за этим треклятым Ульфриком… Он готовился по возвращении подшучивать над влюбленным в Посла братишкой.
А потом как паутина потянулась весть о драконах.
А потом брата, израненного, привезли в посольство.
Встретиться с драконом и остаться в живых, чтобы чуть не погибнуть по глупости безалаберного сопляка. Впору смеяться.

Гнев, ледяной, кристальный, заполнил Атериона и не давал ему отвлечься. Словно атрофировались чувства, - он просто действовал. Пентаграмма. Он отлично знал, как может выглядеть подобное место. Небрежное движение кисти, - поток воздуха сгустился в ленту заклинания и заструился, показывая путь. Сюда. Коридор, поворот, коридор, мимо проемов в боковые пещеры, в самую глубину барсучьей норы. Конечно, - ничей посторонний взгляд не должен был коснуться этого места.
Разгром здесь был,пожалуй, еще свирепее, чем в предыдущих помещениях. И неудивительно. По большей части скаженные, залитые кровью или смазанные, линии магических узоров, тем не менее, позволяли увидеть, что здесь была сплетена мощнейшая клетка - клетка для существа иного плана.
Если пленник этой клетки вырвался - он, безусловно, не мог не разрушить все, что ненавидел в плену. Удивительно, что хоть что-то осталось. Пожалуй, даэдра спешил заняться живыми, а не предметами.
Пока не вернулся Линель, - пока в ауру места не вторглось поле другого живого существа, - Атерион сплел сеть резонансных мини-заклинаний на определение тех типов магии, какие были использованы, и, сосредоточившись на восприятии, стал медленно изучать сохранившиеся следы рисунка и незримых магических линий. Работа требовала концентрации, уловить отзвуки сходных магических потоков и их резонирующий пульс было непросто, ведь прошло уже несколько суток после того как заклинания были наложены.
Атерион почувствовал приближение мощной магической ауры, - возвращался Линель. Неожиданно он ощутил сильную постороннюю пульсацию из угла помещения, где стояли лабораторные шкафы и пара столов для ахимической работы и зачарования предметов. Пульсация носила ярко выраженный магический, но своеобразный характер.
Обойдя пентаграмму, осторожно, чтобы не испортить и без того едва читавшиеся знаки, Атерион закрыл глаза и протянул руку, следуя своему внутреннему зрению. Средний ящик стола. Что-то попало под руку. Атерион открыл глаза, чтобы рассмотреть прохладный предмет, по ощущениям - деревянный, покрытый резьбой.
Это была шкатулка. Внутри разделенные перегородками из тонкой дранки темно-красного ароматного дерева, лежали четыре кристалла. Две секции шкатулки были пусты.

Дерево, возможно, узнает босмер. А кристаллы…
Жизнь в Скайриме становится все менее скучной.
Это была кристаллическая рафинированная кровь даэдра.

Такую фракцию Атерион встречал лишь однажды, когда помогал своему наставнику в Алиноре в работе с редкими ингредиентами. И то, что в далекий солнечный день на Саммерсете сказал подростку старый альтмер, сейчас могло обернуться немалыми неприятностями.
- Линель, нам нужны все записи, какие только мы сможем найти.
Обернувшись к босмеру, Атерион смотрел на него с той мерой концентрированного спокойствия, какая единственно могла отразить его напряжение. Смотрел не как на босмера, - как на товарища и союзника. Уже одно это было свидетельством, насколько Атерион был вне себя от тревоги.
- Возможно, мы опоздали. Возможно, нет. Нужно узнать, кто - мишень.
Моргнув, альтмер сообразил, что босмер может совершенно не понимать, о чем он говорит.
- Готовится убийство. Изощренное и, даэдра знает, сколь дорогостоящее.

Две секции шкатулки - пусты. Это могло означать многое. Или ничего.
Мысль влет перебирала тех, на кого мог готовится столь коварный - и неотвратимый - замысел. Норды и имперцы, впрочем, занимали в поисках Атериона далеко не верхние строки списка. Эленвен должна узнать обо всем незамедлительно... но если ритуал начался, - и если мишень - она... знание ей не поможет.

От босмера, пульсируя, исходили волны такого возбуждения, что сосредоточенность Атериона оказалась нарушена. Он взглянул на коротышку со внезапно пробудившимся интересом. Как хорек, тот рыскал по лаборатории, замирал перед пентаграммой, шевелил пальцами, воспроизводя вчерне элементы магической сети. Он был так похож на мальчишку, дорвавшегося до кладовки со сладостями, что углы рта Атериона дрогнули в намеке на улыбку. О да, для колдуна здесь была настоящая кондитерская!
В альтмере отозвалось со-понимание, - и внезапно чувство бесконечного, беспредельного одиночества, державшего его во льду с того мига, как он узнал о ранении Таро, стекло с плеч Атериона. Это было так физически сильно, что он пошатнулся от головокружения.
Он глубоко вздохнул, вбирая полные легкие смрада и дыма, запахов тлена, камней, прогорклого масла, испорченной еды, залежавшихся кож и тряпья, - вдохнул, возвращаясь к жизни. Плечи расслабились и едва заметно поникли, панцирь, сковывавший Атериона, исчез.
Удивительно, но к жизни его возвратил маленький босмер, исступленно припавший к одной лишь надежде на новое знание. Истинный маг, как и любой из них, как и сам Атерион, - Линель отдал бы за знания душу и тело, желательно - чьи-то, но даже и свои, если бы пришлось.
Лишь величайшие из магов, познавая Искусство, кроме разума, сохраняли и душу.
"Маг пожертвует всем ради магии. Но есть вещи, которыми жертвовать нельзя, если ты хочешь быть действительно сильным магом, а не игрушкой даэдра".
- Линель, - голос Атериона был мягок и ровен, но теперь это была обычная мягкость алинорского говора, без взятого в тиски гнева. - Успокойте сердцебиение. Я не могу сосредоточиться.
Он мог, но Линеля следовало призвать к разуму и утишить его экзальтацию.
Протянув раскрытую ладонь, жестом предлагая показать найденную книгу, - жестом, не признававшим отказа, - Атерион продолжил:
- Не только рабочие записи. Все бумаги, Линель, особенно - если найдете финансовые счета, векселя, расписки и подобное. Речь идет о немалых суммах. Вы знаете цену ингредиентов для подобного опыта. Кто-то свободно распоряжается немалым, и это явно не здешние оборванцы.
Линель был нацелен на одно - это стало ясно, когда он мельтешил по лаборатории, - он жаждал обрести знания. Но Атерион держал в фокусе не только это. Куда более важным было выяснить, как здешние недоумки повлияли на баланс политических сил - или собирались повлиять.
- Вы так страстно хотите власти, Линель?  - негромко, будто между прочим обронил альтмер. Чуть улыбнувшись, он поднял взгляд от страниц. - Над кем именно?
Легко пренебрегать тем, что имеешь. Но, имея дело со множеством меров, людей и существ, Атерион отчасти научился понимать и тех, кто родился с "другой стороны кровати". Создания смертные стремятся к простым житейским радостям, даже умнейшие из них - к кому Атерион причислял и себя. Только некий душевный кризис, некий надлом, потеря или ущербность превращают разумное существо в фанатика какой-то идеи. А к власти заставляет стремиться, вопреки всем возможностям и соблазнам мира, уязвленная гордость... уязвленная кем-то гордость.
Ущербным Линель, на поверхностный взгляд, не выглядел.

Босмер-призыватель… почему это сочетание не показалось  Атериону абсурдным? Или, напротив, - что-то напомнило, что не позволило отнестись к такому сочетанию с пренебрежением… Смутное ощущение, вызывавшее у Атериона задумчивую усмешку, определило его действия.
- Понимаю, - почти прошептал он. И, прежде чем взять у Линеля папку с бухгалтерией,  (так-так, а хранилась она тут же, в лаборатории, и следовательно, неспроста…) качнул на ладони томик дневника, прерванного смертями.
А потом, без лишней демонстративности, неотвратимо и спокойно, опустил его в просторный карман своей формы.
Слабого освещения от зажженных ими по столам и поставцам свечей, было достаточно, чтобы видеть смазанные тенями черты лица, и, возможно, босмер считал, что неплохо скрывает выражение. Но Атерион давно заметил, что в слабой степени использованное Изменение собственного зрения под “определение жизни” дает видеть четче любые движеня жизненных токов. Такие, например, как мимику или жар крови, приливающей к коже, или колебания ауры.
Как и Линель, он тоже “стремился к знаниям”. К тем знаниям, которые могли проложить ему дорогу к цели.
И на пути к этой цели Атерион изучил многое - в том числе, и историю великих магических ошибок.
Неторопливо перелистывая кончиком пальца документы, вложенные под кожаный ремешок папки, Атерион и не пытался делать вид, будто нуждается в дополнительном освещении для чтения текста. Его внимание занимал босмер, а чтобы оценить содержание документов, хватало короткого взгляда. Более подробно изучать их придется с помощью счетовода.
- Я мало знаю о вас, Линель, - проговорил Атерион, поднимая взгляд на босмера. - Вы тоже из рода валленвудских королей? Но, по крайней мере, вы-то похожи на босмера...

Рассеянность, фразы, роняемые с ленцой, - когда мысли скользят далеко от беседы, какой только ерунды не наговоришь. Не правда ли?
А если слова не звучат ерундой, не потому ли, что собеседник понимает, о чем ты говоришь? И думает о том же...
Напряжение Линеля, казалось, можно пощупать. Атерион был уверен, что босмер ни на секунду не упускает, что и когда альтмер делает с дневником заклинательной комнаты. Его желание обладать дневником было жгучим как пламя атронаха.
- От первого наставника я запомнил поговорку: пешка может стать ферзем. Но когда вступаешь в игру, помни, что всегда есть игрок. Бессмертный игрок, в чьей партии ты - лишь фигура на доске... Как далеко вы уже продвинулись в искусстве?
Атерион захлопнул папку и улыбчиво посмотрел прямо в глаза Линелю.
- Умеете вызывать предметы там, где они вам нужны?.. Ну, а знать - где они вам нужны? И действительно ли нужны там, где вы думаете их призывать?
Вкрадчивость улыбки, смутная игра пламени и теней по лицу, засветившиеся в темноте золотистые глаза альтмера - и теплый голос, обволакивавший собеседника как первое дыхание пустынного ветра, способного поднять тонны песка и сделать небо черным.

Сладкоречивый дипломат, Атерион не был мастером красноречия - но умел слушать. Голос Линеля, напряженный, коротко обрезающий фразы, с трудом создающий подобие спокойной беседы, говорил много больше, чем его слова.
Казалось, маленького босмера терзают на пыточном станке, так тяжело ему давалось каждое слово, так хотелось сказать… нет, пожалуй, закричать - что-то иное, и Атерион предполагал, что именно тот хочет. Если не сказать, то получить.
Дневник. Сколько надежд возлагает это создание на десяток страничек с записями экспериментов… Зачем Атерион терзал его? Зачем, вполне четко видя, как жадно хочет Линель заполучить и прочитать эти странички, дразнил и провоцировал?
Все данные о Линеле говорили, что агент он неплохой, пусть и не гениальный, и что его преданность Талмору - вне сомнений.
Сомнения были у Атериона. Он не верил, что кто бы то ни было, одержимый одной идеей, может быть предан чему-то другому. Да, он измерял по себе - он помнил себя,безумно жаждавшего открыть пути в Обливион и отыскать - где? в бесконечности Планов, в мириадах констракт-миров! Сумасшествие, чистой воды… - своего дядю, которого до мученической кончины не особо-то и любил. В те пять лет одержимости Атерион не хотел знать болше ничего. Вся честь, все достоинство, весь смысл жизни были сосредоточены для него только на одном - его маниакальной цели.
И в Линеле он легко заметил те же беспощадные черточки страсти.
Поэтому к моменту, когда босмер стал произносить заклинание, Атерион уже заготовил свое.
Если бы Линель верно понял его последний вопрос - о том, как узнать, какой и где именно нужен ему предмет, - понял просто, как тот был задан, - босмер мог бы понять, какого именно рода заклинание Атерион намерен использовать.
Но одержимость имеет свои правила. И через ее призму Линель истолковал вопрос так, как только и мог истолковать - совсем о другом предмете, о единственном, составившем сейчас весь его мир и свет.
Или тьму.
А между тем, Атерион просто объявлял ему заранее свой ход.
Нет, это не было слепой самоуверенностью. Ни даже снисходительностью. Это была своего рода честность игрока.
"Ты был предупрежден. Ты не можешь сказать, что я придержал козырь в рукаве". А понял ли предупреждение, - Атериона ничуть не касалось.
И, наконец, после долгого - для колдуна, знавшего цену вызыванию, - времени ожидания по ткани мира проползла черная змейка надреза. Время замедлилось. Атерион смотрел на расползающиеся волокна материи, слушал пульс двоих смертных,ставший таким оглушительно-шумным и таким медлительным в эти минуты, и ловил взглядом первые мгновения, когда вызванное существо еще будет обескуражено Призывом и не сразу поймет волю вызывателя, не сразу найдет мишень...
Это были мгновения, когда с ним можно было сделать что угодно, если успеть.
С ним - или с его Вызывающим. Что всегда было самым эффективным решением. Хотя и не всегда - самым верным.

Отредактировано Athaerion (2014-04-26 12:24:19)

За сценой, которую эти два смертных разыграли, Уртха наблюдал приблизительно с той же заинтересованностью, с какой сами смертные изучали бы пару постельных клопов на своей подушке. С той только разницей, что дурацкое заклинание сковывало волю и прихлопнуть "клопов" Уртха не мог.
Впрочем, он догадывался: какой-нибудь из этих двоих победит и прикажет убить другого. Кто и кого - никакой разницы. Смертные все одинаковы.
Однако кинрив был удивлен (и слегка разочарован), когда закончилось все без кровопролития, и более того, высокий эльф обратился  к нему с должным почтением. Уртха даже забыл приказать ему пасть ниц и позволить забрать себя на вечные муки в Мертвые Земли... ну, не то, чтобы забыл - просто по-прежнему не мог этого сделать против желания эльфа.
На даэдрике тот говорил отвратительно. Но говорящий "клоп" - это занятно, Уртха даже ухмыльнулся:
- Чего тебе надо, смертный?
Имя?
С каких это пор смертные интересуются именами?  Заклинание призыва не требовало таких сложностей. Оно просто цепляло первого попавшегося обитателя Забвения, а иной раз и оставляло его без оружия или доспехов. Очень стыдно выходило - очутиться голым на посту, например.
- Называй меня своим хозяином, червь, - проворчал кинрив, но чары по-прежнему держали в тисках его волю, и он не мог сопротивляться... просьбе-приказу. Равно как и разрубить пополам нахальное создание. Ни то, ни другое.  - Мое имя Уртха, но не надейся, что оно или твои извинения помогут тебе, когда я буду вытаскивать из тебя кости заживо.
Впрочем, он замолк: пустые угрозы - это пустые угрозы. Мелкий смертный удерживал его.
- О чем ты хочешь "говорить", смертный?

Всякий разговор - это обмен. Идущий на диалог уже готов к обмену, даже если считает, что к диалогу его вынудили. “Теперь вопрос, чего хочет твой сбеседник-дремора?” Предложение должно соответствовать желаниям, чтобы быть принятым. Атерион проигнорировал угрозу кинрива,о н привык к стилю “крутых парней из Обливиона”. Чем-то младшие даэдра напоминали в этом уголовную “братву”, кое с кем из которой Атериону доводилось общаться в многообразии дипломатической жизни. Провоцировать на выяснение, кто круче, их не следовало, но так же неверно - и тем более противно любому альтмеру - было бы лебезить и выказывать почтение. Не дова, даже если этот кинрив Уртха о них и знает. Вот уважение, в нужной мере, - да, стоило выказать хотя бы ради того, чтобы не пришлось разговор превращать в допрос.
“Любопытно, обучен ли агент третьего эмиссара ведению допросов?”
Допрос сегодня не был в планах Атериона, но кое-что другое - да… да.
“И пусть мне  посмеют помешать”. Золотые глаза альтмера вспыхнули в полумраке, тем ярче и внезапнее от того, что Атерион не замечая сам, сузил их в огне медленно кипевшего, схваченного намертво до своей поры гнева. Ненависть? Иногда ты сам не осознаешь насколько сильна она, огонь под торфом, пока не подступает миг выжечь дотла свою душу - или испепелить того, кто так ненавистен.
Горящие янтарем - и огнем Обливиона, две пары глаз встретились всполохом.
Альтмер чуть качнул головой, не отводя взгляда.
- Выбери лучше, - подстраивая артикуляцию в подражание кинриву, он также копировал и оттенки его интонаций. - Визг смертный - один миг. Крик твой врага - музыка вечности.
Голос альтмера не мог звучать так же резуще, как рык дреморы, но по-змеиному обвивал и обволакивал ядовитым шелком, предлагая что-то за пределами очевидного. Что-то, о чем горели ненавистью и страстью к разрушению ястребиные глаза Атериона.

Он чувствовал время, пульсировавшее с кровью в жилах, но не задавал вопроса в лоб, насколко крепко держит Линель призванного. Если получится, - возможно, он сумеет добиться чего-то большего, чем просто вызывание.
- Уртха, - повторил Атерион, стараясь скопировать произношение дреморы и по его мимике проверяя, правильно ли оно звучит. - Сильное имя. Как писать?
Медленно, капля по капле, когда время на исходе, терпеливо, точно слизень-слоад, выманивать крупицы информации, - вот высшее мастерство, какому обучается маг за десятки лет практики. А не заклинания, сверкающие фейерверками.
Альтмер шагнул к дреморе и на девственно чистом листе пергаментараскрыл перед ним дневник здешних колдунов.
- Ты писать твое имя. Здесь. Твоя кровь. Твой кинжал. Четко.
“Уртха”, - повторил он мысленно. Линель должен был, если он хоть минимально соответствует представлениям Атериона о колдуне, продержать дремору здесь, пока тот не выполнит приказ. Но даже если тот не сможет больше подчинять кинрива, Атерион собрал волю в готовое к исполнению заклинание. И вплел в него имя Уртхи.
Шаг за шагом. Ничего в спешке. Ауриэль не улыбается поспешным.
"Линель. Если ты умеешь принуждать болью.... готовься."
Следовало узнать это раньше, хотя ситуация развивалась слишком стремительно. Что ж, если не этот опыт, то будут новые. У Атериона. Будет ли с ним Линель, зависело сейчас от смышлености босмера.