1. Имя персонажа: (на русском и английском)
Настоящее имя непроизносимо для не-аргонианина и не имеет произносимого аналога – в его племени их никогда не придумывали.
Сам себя может называть Змий, Ящер, Жрец, Шаман, Дракон – простые и короткие слова, которые он слышал ранее и которые подошли по смыслу.
Отзывается и на зов по имени племени – Сарпа.
2. Раса и пол:
Крылатый аргонианин племени Сарпа, мужчина.
3. Возраст, дата рождения, знак:
63 года (при общей продолжительности жизни до 150 лет), 5-ое число месяца Руки Дождя (Апреля), Маг.
4. Внешность:
• рост/вес: 210 см в высоту, от кончика носа до кончика хвоста – 3 с лишним метра. 110 кг.
• цвет глаз: желто-оранжевый с узким зрачком.
• цвет волос/шерсти/чешуи: чешуя теплого серого оттенка, на брюхе, горле, нижней челюсти, нижней поверхности крыльев, ладонях и стопах светлее, на спине, плечах, руках ниже локтя, ногах ниже колена и кончике хвоста – темнее. Шипы светло-серые, оперение – от угольно-черного до пепельного.
Крупная – крупнее сородичей из рода Хист – рептилия с несколько более полиморфной структурой тела. Чуть длиннее и подвижнее шея, вытянутая морда, крупнее зубы, мощнее когти. Ноги с выраженными голеностопными суставами – человеческую или мерскую обувь не натянешь. Крепкий, жилистый, сильный. Язык длинный, мясистый, подвижный.
Крылья – как отдельная пара конечностей, длинные и широкие, перепончатые, такие же «пятипалые», как руки или ноги. Перепонки изорваны, кости были сломаны в нескольких местах, после чего либо не очень старательно залечивались, либо срастались сами. В конечном итоге, летать ящер уже неспособен, только беспомощно хлопать тем, что раньше поднимало его в небо.
На челюстях по бокам головы – костяные шипы, на затылке довольно плотная перьевая «грива», которая тянется вниз по хребту до лопаток. На кончике хвоста густая кисточка, в которой укрыты длинные тонкие шипы.
На первый взгляд – детеныш мутированного дракона, в котором распознать разумное существо практически невозможно. В настоящее время передвигается преимущественно на всех четырех, пригибаясь к земле и демонстрируя все повадки дикого хищника. Выражая эмоции, скалится или топорщит перья, помахивает хвостом или выразительно наклоняет голову. То, что рептилия не глупее аргониан из племени Хист, распознать можно только по глазам, и то не в любой ситуации. Ну и подозрения вызывает обломанный череп с причудливыми подвесками, который он иногда одевает себе на голову. Одеждой пренебрегает: она мешает охотиться, обогреваться можно и Пламенем, а все мужские “причиндалы” спрятаны в теле, как у неразумных рептилий.
5. Навыки:
• навык уровня "Мастер": Скрытность.
• 2 навыка уровня "Эксперт": -
• 2 навыка уровня "Адепт" и ниже: Восстановление (новичок) - использует преимущественно Лечение, Разрушение (новичок) - использует преимущественно Пламя, Алхимия (новичок) - шаманское травничество.
Быстр, ловок, силен, агрессивен и опасен. По желанию пускает в зубы яд, что легко убьет крупную собаку - вызывает слабость, снижение иммунитета, разжижение крови и ее несворачиваемость. Сам не восприимчив к ядам и болезням. Быстро бегает как на двух, так и на четырех конечностях, легко делая резкие повороты за счет крепких когтей и умелого балансирования крыльями и хвостом. Легко и быстро плавает, свободно дышит под водой.
Практически теплокровен - температура тела (в среднем - 27-28 градусов) чуть менее устойчива, чем у полноценно теплокровных, но, в целом, организмом поддерживается. В спячку не впадает, но имеет все шансы попросту замерзнуть.
Острое зрение помогает отлично ориентироваться днем, острый слух - ночью и в полумраке руин и подземелий. Сражается, как берсерк, терзая врага или добычу когтями, зубами и шипами, обвивая хвостом и ударяя бесполезными ныне для полета крыльями.
Заклинания использует для того, чтобы выживать - освещать слишком темные места, лечиться и обогреваться. С рождения учился быть скрытным, сейчас вынужденно овладел этим умением в совершенстве, ведь именно недостаток скрытности в свое время сыграл с ним роковую шутку.
Практически всеяден - сожрет все, что сможет поймать и убить. Отлично прячется, если чует, что убить не сможет. Крайне живуч. Практически неконтактен, но если таки развести его на взаимодействие, обнаружится, что Шаман знает удивительно много человеческо-мерских слов и вполне способен излагать свои мысли, путаясь в грамматике. Рожденный под соответствующим знаком, легко и быстро обучается магии, но учить его в руинах, увы, некому.
Оружием не владеет, но орудиями управляется при надобности.
6. Биография:
Тяжелый теплый воздух, влажный, наполненный спорами - великой бесконечной жизнью, состоящей из мимолетных мгновений. Вдох - и его движение в собственном теле, скрип ребер, удары сердца, скрежет колючих когтей по шершавой скорлупе. Теснота мучительна, окрепшие кости требуют свободы. Тихий треск - и заботливые руки Родной Крови, глухое урчание, заставляющее кровь упруго вибрировать в такт родному дыханию. Податливая болотная грязь забивается под чешую, сухие стебли травы щекочут глаза и ноздри. Кисловатый вкус собственного яда на мягком языке. А под когтями - огрубевшая кожа Дома, Духа, Дерева. Поет, укрывая своих детей широкими руками-ветвями. У них - общая душа, общие корни. Это тепло, это гармония. Это так, как должно быть до жизни и после нее. Это - начало его мгновения.
Он родился в доме-гнезде, устроенном на развилке древних ветвей священного Дерева, в самом сердце земель, именуемых Чернотопьем, в день, когда племя ждало первого самостоятельного вдоха их будущего шамана. Первые перья на теле будущего сильного и привлекательного мужчины, церемония дарования имени, первый полет и первая успешная охота - все всплывало из-под кожи Духа-Дерева, чтобы, будучи пережитым однажды, снова утонуть в его вязкой крови-соке. Его учил лично Шаман - великая честь и большая ответственность. Учил пускать яд в зубы и даже сплевывать в чаши и втягивать обратно, очищая укус, сберегая яд. Учил собирать травы и смешивать их, будь то ритуальные сборы или припарки для открытых ран других Сарпа. Учил плавать и летать, ловить рыбу и охотиться, терпеть боль и часами выжидать добычу. Учил сражаться и выживать, почитать Дух-Дерево, понимать, запоминать, говорить. Учил свысока смотреть на бескрылых и презирать лишенных чешуи. Учил, что придет день, и юный ящер займет место дряхлого старика, сохранит мудрость его и передаст новой жизни, что породит Дух-Дерево в последующие годы.
Шаман не научил тому, как опасно может быть простое, наивное и непосредственное любопытство.
Овладев крыльями, юный ученик неустанно исследовал прекрасный новый мир, в который пришла его душа и который она покинет, когда погаснет краткая вспышка его жизни. Племена бескрылых - иногда враждебно настроенных, иногда равнодушных, иногда готовых почитать своих крылатых братьев, как богов, племена лишенных чешуи - тонких, слабых, никогда не прикасавшихся к сокам Духа-Дерева. Родные крылатые говорили, что тонкие смертельно опасны, но.. они ведь были такими жалкими! Ни зубов, ни когтей, и кожа нежная, как лягушачьи перепонки. Ученик не попадался на глаза, но подбирался достаточно близко, чтобы наблюдать, слушать. Когда не было такой возможности, он приходил к племени Хист, обменивая свои познания в магии на истории о тонких - их называли людьми и мерами.
Однажды он оказался слишком неосторожен. Однажды сухая ветвь предательски хрустнула под когтистыми ногами. У тонких было оружие из плоти земли и мертвых деревьев, был огонь, и свои уязвимые тела они укрыли крепкими блестящими панцирями. Сарпа пытался улететь, но меткая стрела повредила крыло, и ветер, нетерпимый к ошибкам и глупости, бросил дитя Дерева сперва в камни, а затем в воду, мгновенно окрасившуюся в алый цвет ядовитых ягод и подхватившую ослабевшее чешуйчатое тело. Холод, мрак и боль поглотили его, только три дня назад прошедшего последнюю ступень посвящения в Шаманы.
Вопреки ожиданиям он очнулся не частью великого круговорота Духа-Дерева, окруженный теплым молочным сиянием его соков, а скованным пленником в тесной клетке. Как оказалось потом - на корабле, в трюме. Тонкие не боялись подходить к его клетке только потому, что практически лишили его возможности двигаться. Они исцелили его, найдя слишком интересным, чтобы позволить умереть. Интересным и дорогостоящим, хотя на ближайшем рынке выручить им удалось совсем немного, темнокожие тонкие - данмеры - не считали крылатое “животное” ценным приобретением.
Так закончилась жизнь и началось существование, с самого начала будто назначенное ящеру для того, чтобы забыть свою принадлежность к разумной, горделивой расе, и всецело погрузиться в быт дикого неприрученного зверя. Его продавали и покупали бесчисленное количество раз, годами держали в вонючих клетках, распинали на холодных каменных столах, чтобы изучить, исследовать, истязали, били, издевались, смеялись, проигрывали в азартные игры, сцеживали яд и кровь, заковывали в цепи и запирали в ящики, практически убивали, чтобы затем вылечить, удивляясь потрясающей живучести истерзанной рептилии.
Последними его “хозяевами” стала группа умирающих от голода воришек и бродяг, которые, убив мага-исследователя - прошлого “хозяина” - забрали ящера себе в качестве трофея. Эта боль стала новой для рептилии - боль от потери кого-то. Старый маг не был похож на других людей и меров. Старый маг не истязал, причинял боль только тогда, когда это было необходимо. Он не боялся, он уважал. Пытался излечить, насколько хватало его способностей, и справился почти со всем, кроме изломанных изорванных крыльев. Жил один и много разговаривал, вынуждая слушать, запоминать слова. Да, тоже держал в клетке на цепи, но в тепле, хорошо кормил. Показывал, что понимает: ящер - не животное. Несколько раз пытался прикоснуться - ящер позволил лишь единожды. Они даже пытались разговаривать.
Но бродяги убили его, и все началось заново. Снова побои, снова сломанные крылья, снова ремни, стягивающие челюсти. Они возили его из селения в селение, показывая таким же оборванцам, как они сами, и снова и снова повторяя это слово: “Дракон!” Дурачили бедняков, собирая с них деньги за просмотр. С каждым днем становилось все холоднее. Несколько раз бескрылые - аргониане племени Хист - признавали в лже-драконе своего диковинного брата и требовали для него свободы, но бродяги лишь гнали их прочь.
Пока однажды в обжигающем холодом воздухе Скайрима не засвистели стрелы. То чешуйчатые братья решили, что не будут более пытаться решить проблему миром. Стоило щелкнуть засовам и затрещать перерезаемым ремням, как крики умирающих и испуганных перекрыл протяжный рев, в который Шаман сложил всю боль, весь гнев, что накопились в его груди за эти долгие мучительные годы. Ослепленный свободой и яростью, он зубами и когтями растерзал на части все, что попалось под руку, не разбирая, где свои, где чужие, и диким хищником бросился прочь, вновь решив испытать терпение Духа-Дерева очередной глупой бездарной ошибкой. Голодные иссохшиеся крылья горели памятью о просторном небе, вожделели его, и ящер бросился с обрыва, чтобы тут же задохнуться болью от нагрузки на суставы, когда-то сломанные и сросшиеся неправильно. Камнем рухнул он в колючие леса и кубарем покатился вниз, сдирая чешую о камни, а потом твердая земля на пару секунд ушла из-под ног, чтобы затем выбить из легких весь воздух, а из головы - сознание.
Пожалуй, только то, что он провалился в двемерские руины, и спасло его от неминуемой гибели в снегу. Очнувшись, Шаман злобным рыком разогнал слепоглазых тонких, сбежавшихся, чтобы отведать его плоти, а потом, придя в себя, сам поймал, убил и съел такого, морщась от затхлого привкуса его мяса.
Следующие годы ящер занимался тем, что выживал, он и по сей день этим занимается. За время, проведенное в ремнях и клетках, он забыл практически всю магию, которую знал, научился охотиться и убивать, как хищник, спать, как хищник, чутко, просыпаясь от каждого шороха, жить, как хищник. Крылья, бесполезно оттягивающие лопатки, только мешались, но Шаман слишком хотел жить и ему слишком хорошо это удавалось. Время от времени он перебирался из руин в пещеры, из них - в новые руины, вроде как, путешествуя по провинции. Памятуя свое призвание, Шаман смастерил себе некое подобие ритуального головного убора из черепа, перьев и тряпок, что носили его тонкокожие жертвы. Вернуться домой - этого он хотел больше всего. Вернуться туда, где слух ласкала нежная песнь Духа-Дерева, но здесь, в Скайриме, слышны были только Хист, и то - слабо, жалостливо.
7. Деятельность:
Выживает, как может, прячась по теплым пещерам и охотясь на все, что может самостоятельно убить. Мечтает вернуться на родину, не говоря уже о том, чтобы попытаться излечить крылья силами какого-нибудь умелого мага.
8. Характер:
Сейчас в этом диком агрессивном хищнике за повадками сложно разобрать характер, хотя, на самом деле, под крепкими зубами, острыми когтями и вечным голодом покоится личность, свойственная разумным существам. Шаман умен и мудр, насколько его тому научили в родном племени и насколько он сам научился, переживая все невзгоды, что выпали на его долю. Он любит свой дом и мечтает вернуться туда, презирая тонкокожих, лишенных связи с Древами, и с должным высокомерием относясь к племени Хист, не знающему неба. Агрессивен и замкнут - предпочитает нападать раньше, чем жертва заговорит, она ведь может оказаться магом. Одновременно Шаман болезненно любопытен, и руины, которые он выбирает для жизни, тяготят его, стоит ему исследовать их до последнего камня. Пожалуй, единственный способ избежать нападения ящера - чем-то сильно его заинтересовать.
Непосредственен и наивен, у него своя философия. Жизнь для Сарпа - краткий миг, заключенный между рождением и смертью, что есть суть одно целое, вышедшее из Духа-Дерева. Шаман ценит свой миг, но гибели не боится, и иногда ему интересно слушать крики тех, кто через несколько минут станет его пищей, заглядывать им в глаза. Они видятся ему слепыми детенышами, не понимающими истины.
Способен учиться в течение всей жизни, ему не свойственна человеческая и мерская возрастная ригидность. Шаман по-прежнему продолжает запоминать слова и часто говорит сам с собой, ему нравится владение чужим языком и нравится, как звучит его голос, - это дико и ново для его замкнутого племени. Адаптивен и способен гибко подстраиваться под ситуацию, рвать и шипеть, когда это сработает, и молча выжидать, наблюдать, когда понятно, когти и зубы ничего не дадут. А Шаман очень понятлив.
9. Имущество:
Череп какого-то травоядного с плетеными подвесками.
10. Интересные факты:
• по возможности не нападает на аргониан племени Хист (а других в Скайриме и не видывали). Несколько раз вступал в физическую связь с аргонианками, оказавшимися рядом с его жилищем в период размножения.
• в рацион Шамана входят люди, меры, каджиты, любые полу-разумные существа и животные, которые ему по силам, рыба, насекомые, растения, ягоды, фрукты и овощи. Не брезгует и периодически набегать на крестьянские посевы или скот.
• если пощекотать аргонианина (и Шамана в том числе) под нижней челюстью, его рот рефлекторно откроется в широком зевке.
• в глазах своих сородичей (и даже представителей племени Хист) выглядит весьма привлекательным.
• любит блестящие предметы и отражающие поверхности вроде зеркал.
11. Пробный пост:
Время текло медленно, но он нашел хорошее место, чтобы ждать. Когда-то небесная искра – тонкие ее называли «молния» - обозлилась на это древо и ударила огненным хвостом, отсекая часть ствола. Прошли годы, излом затянулся побегами, а толстая ветвь с опаленной плотью утонула в густом колючем кустарнике. Здесь он и устроил свое рашша’хисс – место, которое ждет крови. Тонкие называли это «засада».
Он хорошо укрылся, вытянувшись вдоль ствола, неподвижный, как каменное изваяние, позволяя ледяному порывистому ветру колыхать его перья вместе с темной листвой. Лишь медленное дыхание отзывалось плавным движением ребер и полупрозрачными облачками воздуха его жизни. «Дыхание» - говорили тонкие. «Дышать», «выдох».
Даже мертвое древо лучше враждебного белого ковра, в котором утопали когти. Снег. Такой же сияющий, как кровь-сок Духа-Дерева. Жестокая насмешка. Иногда Шаману казалось, что это – наказание. Тонкие говорили, что для наказания есть Обливион, но там не было снега, судя по их рассказам. Там были огонь и мясо. Разве такое место можно считать наказанием?
Он не мог ждать долго. Несколько часов, прежде чем его тело начинало умирать – затихала боль в пальцах, крыльях и кончике хвоста. Тогда приходилось бросать рашша’хисс и уходить под землю, согреваться, лечиться. Потом возвращаться. Снова ждать и терпеть боль. Но Шаман умел ждать и терпеть. Его этому учили с детства, а потом он учился этому сам. Крошечные белые кусочки – снег – оседали на чешую, укрывая ее тонким белым.. «одеялом». Хорошая маскировка. Иногда казалось, что это «одеяло» - странное слово, в нем много «о» - согревает, но Шаман знал – это иллюзия, и пора возвращаться в укрытие.
Иногда он заставлял мышцы в теле мелко-мелко дрожать, и становилось теплее. Но нельзя было делать это слишком часто – так он отдавал тепло, и снежное «одеяло» проседало, скатываясь по бокам крупными холодными каплями. Та-я-ть. Снег – холодная вода. Твердая вода, но таять, когда тепло. Жизнь – тепло. Твердой воды не должно быть там, где жизнь. Это неправильное место.
То, что тонкие называли Скайрим.
Шаману нравилось в долгие часы ожидания развлекать себя словами чужого языка. Они легко всплывали в памяти, отражаясь в сознании значениями, которые казались Сарпа необычными. Он пытался составлять из них сложные конструкции, но проверить его было некому. И это занятие не отвлекало его от основного, позволяло не терять бдительности в течение долгого времени. Перед ним была дорога. Каждый день здесь проходили десятки тонких, но Шаман тщательно выбирал подходящую добычу. Кинуться, ударить, убить – иначе нельзя. Иначе тонкий попытается дать отпор. Он может оказаться магом. Шаман не любил магов. Они оставили множество самых разных ожогов на его чешуе.
Потому когда на дороге появились трое тонких, ящер не шелохнулся. Они шли на двоих, не сидя на спинах длинномордых – «конь» или «лошадь», иногда «кобыла» - и примятый снег аппетитно хрустел у них под ногами, но нет. От них пахло металлом, тканью, которую тонкие называли «качественная», и враждебностью. Шаман знал таких, как они. Желтокожие тонкие – меры. Сложное слово – «а-ль-т-ме-ры» - он мог выговорить только в уме, вслух не получалось. Им тоже не нравилось здесь, ящер хорошо знал этот запах. А вот вкус крови желтых меров помнил довольно смутно – водянисто-кисловатый, как недозрелые ночь-ягоды. Меры считали белую землю – Скайрим – опасной, а потому почти никогда не ходили по одному. Эти – вообще никогда. Их металлические панцири – «доспехи» - так соблазнительно искрились на солнце.. Но – нет. Шаман знал, что желтокожий в черном – маг. Сильный, злой маг. Шаман не двинулся, пока меры не прошли мимо и не скрылись с глаз.
Сарпа уже собирался возвращаться в укрытие, когда из-за скалы, за которую ныряла дорога, появился тонкий. Шумный выдох выдал волнение охотника – тонкий был один. Совсем один. Он не сидел на длинномордом, не тащил смешную большую корзину на колесах – «телега». Только мешок за плечами. В ноздри ударил тяжелый запах мускуса, не оставивший сомнений в принадлежности тонкого. Их называли «каджиты», «кошки» и другими словами, которые могли обозначать и другие вещи.
Но это было не важно. Шерстистый тонкий не был магом и не держал в руках оружия. Какой-то глупый тонкий. Очень глупый. Такие попадались редко. Или всему виной эта тонкая примесь в его запахе? Горячая вода из лунного сахара. «Скума».
Шаман не двигался. Знал, что мышцы не подведут его. Они не замерзали и не коченели от неподвижности. Когда «кошка» оказался прямо перед ним, ящер, окруженный пушистым белым ореолом до сих пор укрывавшего его снега, сорвался с места и рванулся вперед, как стрела, выпущенная умелым лучником. Тонкий среагировал мгновенно – подобные ему были быстрее, чем другие. Он пригнулся, и крепкие когти с треском распороли мешок за его плечами, крошечные пузырьки – «скума» - посыпались в снег. Шаман не выдал досады, грузно приземлившись на дорогу. Ему понадобилось мгновение, чтобы развернуться, подобраться, принять решение – убежать, раз первый удар не убил жертву, или попробовать еще раз, если тонкий не столь опасен, - и броситься снова. В руках шерстистого мелькнул кинжал, а в глазах – ужас. Глупый. Медленный. Сильные челюсти сомкнулись на предплечье, захрустели кости. Тонкий заверещал, выпустил кинжал. Шаман не остановился, его веса было достаточно, чтобы повалить «кошку». Когти врылись в снег, и ящер побежал, увлекая свою добычу в глубину леса. Ему не нужен были кровавый след к его логову – по ним придут дикие звери и вооруженные тонкие. Снег занесет следы, а сломанные ветви.. Мало ли, кто их сломал?
Шею обожгло болью, и Шаман с глухим рыком мотнул головой – у шерстистых были хорошие когти. Жалостливый крик боли – вывих. Больше не оцарапает – не дотянется. Глубже под укрытие заботливых древ, глубже, где крики не привлекут внимания. Это – только его добыча.
Добравшись до своей норы, ящер сперва скинул туда каджита, а потом скользнул сам. Тонкий, задыхаясь, пытался отползти, скребя когтями здоровой руки заледенелый камень. Шаман тяжело приземлился рядом с ним, наклонил голову, принюхиваясь, осмотрелся, выискивая пятна крови. Их было немного – тряпки, которые тонкие называли «одежда», и шерсть поглотили почти все. Лучше и быть не могло. Глухо фыркнув, Шаман лениво перевернул тонкого на спину и уперся ладонью ему в грудь, практически обездвиживая. Тот задергался, заскулил, судорожно суча пушистым хвостом. Что-то говорил, но на своем языке, непонятном. Жалко, ящеру нравилось запоминать новые слова. Выгадав момент, он опустил голову и сомкнул зубы на тонкой шее, клыки не без труда прокусили шерстистую шкуру. Горячая кровь брызнула в горло, заставляя зажмуриться от удовольствия. Каджит захрипел, но ненадолго. Яд Шаман сберег, он итак знал, как быстро задушить такую жертву.
Когда тонкий обмяк, ящер еще некоторое время не двигался – для верности. Он не любил заставлять добычу страдать – в этом не было смысла. Это просто охота. Просто утоление голода. И хоть иногда ему нравилось то, как тонкие пытались спасти себя, забиваясь в угол или умоляя Шамана о чем-то, Сарпа не считал это правильным. В том не было одобрения Духа-Дерева. Но ящер уже давно не слышал его ласковой песни, и о верности своих поступков ему приходилось судить самостоятельно. Сложно. Сомнения раздражали.
Выпустив глотку шерстистого, Шаман мотнул головой, облизывая кровь с того, что с натяжкой можно было бы назвать губами, поднялся на ноги и, перехватив бездыханное тело руками, направился вглубь пещеры, волоча за собой длинный оперенный хвост. Он съест его целиком, даже разгрызет кости, добираясь до нежной плоти внутри них. А то, что останется, бросит в углу. На несколько дней этого хватит.
Отредактировано Shaman (2014-02-01 00:58:47)