Бельвен теребила в руках уже почти опустевшую бутылку из-под меда и притоптывала в такт бардским бредням, что звучали прямо у ее ушей. К празднику она подготовилась знатно: разорилась на кусок мыла, вычистила грязь из-под ногтей, причесалась и даже, хорошенько при этом поторговавшись, отвалила за комнату в таверне аж пятьдесят септимов. Да, еда и напитки в Маркарте нынче были бесплатными, а вот владельцы постоялых дворов ушами не хлопали и задрали цены так, что выли не только бедняки.
От меда Бельвен пьянела быстрее всего, но ничему другому она сегодня не доверяла: здешнее вино показалось ей уксусом, а подозрительного вида напитки, привезенные якобы из Морровинда, знали лучшие времена. Собственно, уже чуть плывущая перед глазами картинка действительности ничуть не смущала Бельвен: в Маркарт, в эту глушь, кишащую изгоями и еще невесть чем, она приехала как раз для того, чтобы как следует напиться, наесться, завести очередное абсолютно бесполезное пьяное знакомство и завалиться спать лицом в подушку, сетуя на то, как бездарно прошел ее единственный и притом последний выходной. На урожай и на сев Бельвен было наплевать: мясная диета новинкой перестала быть для нее еще в первые годы жизни, фермерством эльфийка не страдала, а изредка воровать овощи с чужих грядок не считала таким уж и большим преступлением. Иными словами, нудная и чересчур помпезная речь ярла, недоступная из-за неграмотности большей части аудитории, пролетела мимо острых ушей Бельвен, а когда нордский бородач соизволил сесть, эльфийка с яростным энтузиазмом выхватила с общего стола сочный кусок баранины, к которому присматривалась с самого начала праздника, и поспешила ретироваться в самый дальний угол, подальше от голодной толпы.
Когда истосковавшийся в дороге по хорошей еде желудок успокоился, а в руки попалась новая бутылка меда, Бельвен соизволила отвлечься на, собственно, праздник и людей на нем присутствующих. В самом нижнем ярусе каменного города, предназначенном для бедняков и безымянных приезжих, как Бельвен, ютились соответствующие ему лица. Худые, вечно жующие и рыскающие взглядом в поисках лишней порции, в тысячу раз штопаных одеждах и с черными, сморщенными от работы руками. Бельвен подсознательно испытывала к ним отвращение, хотя сама с неохотой понимала, что принадлежит именно к их числу. Большую часть своей сознательной жизни она жила ради денег, ради еды и новой работы, которая, опять же, приносила деньги. Она не умела веселиться и пить, не умела охмурять мужчин и даже пообещала себе, что никогда не свяжет себя узами брака. И сегодня, на всеобщем празднике, она первая бросилась к столу с едой.
Бельвен горько поморщилась и сделала добрый глоток медовухи – тепло тут же разлилось по внутренностям, компенсируя отсутствие родной меховой куртки.
«О, нет, я подумаю об этом завтра».
Барды, дождавшись, пока внимание народа будет способно переключиться с еды на них, заиграли развеселую мелодию, видимо, знакомую каждому норду: мужчины и женщины пораскрепощенней тут же подхватили ее мотив. Пара смельчаков тут же прыгнули в центр образовавшегося круга, таща за собой слабо сопротивляющихся «леди». Мужчины одобрительно заулюлюкали, женщины притворно-стыдливо рассмеялись, а Бельвен все потягивала мед, потихоньку уплывая мечтами на верхние ярусы города, где, по ее представлениям, ей и было самое место.
